В упомянутой выше пессимистической логике оправдания мирового зла и варваризации мира мы видим проявление механистического мышления, достойного физиков, математиков как представителей естественных наук, а также метафизического сознания, свойственного буржуазным интеллектуалам. В свое время И.В. Сталин показал, что существуют неразвитые формы материализма в понимании общества — географический и демографический. Выше их — исторический материализм, признающий диалектику производительных сил и производственных отношений. Исторический материализм обеспечивает оптимистическое мировоззрение. В соответствии с ним социализм после временного отката возвращается победителем в современный мир после прохождения стадии постсовременной мутации и деградации.

Если в ХХ в. Россия исчерпала лимит на революции (в терминологии Г.А. Зюганова), то новый ХХ1 в. открывает кредит не только России, но и всему миру на мировую социалистическую революцию. Вместо постиндустриального развития и связанного с ним периода войн и конфликтов мир вступает в полосу социалистических революций и приведения в соответствие революционно развивающихся производительных сил с тормозящими их динамику старыми производственными отношениями. Крах постиндустриальной утопии, систематизированный бред постиндустриализма предполагает создание формы ложного сознания, в свете которого возникает технофобия и экологический пессимизм, ведущий к экологическому фашизму. «Русская идея» и научное мировоззрение требуют изменения формы сознания в направлении научного оптимизма. Его принципы: увеличение плотности населения, использование потенциальных возможностей фундаментальных научных открытий.

Терроризм глобалистов направлен на форсированное становление террористической нелиберальной глобализации. Маленький ковбой воображает, что он усмиряет мустангов, на самом деле ковбой выступает в роли свежей лошади глобализации, несущейся в направлении «смерти капитализма». В начале нового тысячелетия выяснилось, что капитализм — не просто лимоновское плакатное «дерьмо», но еще и глобальный фашизм на шахматной доске безумцев. Военные игры на ящиках с песком вылились в имитационные игры на мониторах, стремящиеся выплеснуться за границы экрана в реальный мир. Львы из рассказа Р. Брэдбери «Вельд» выходят из экрана и пожирают детей, похоже, что и это пророчество как предвидения Оруэлла и Хаксли вскоре реализуется.

Новый мировой порядок в оптике мировой философии

В «прекрасном новом мире» оказалось размыто представление о философии как особом типе рациональной познавательной деятельности («теоретической практике» у Л. Альтюсера), а в работах постструктуралистов в самом широком диапазоне от М. Фуко до Ж. Деррида и Ж. Делеза сформировалось неоницшеанское видение философии как продукта взаимосвязи власти и знания Обнаружилось, что философия более не выступает в роли особого исследования определенных областей научного познания, эпистемологической критики и общей теории исторического процесса. Философия перешла на позиции устрашающего размышления о будущей роли науки, а философы все чаще стали высказываться о необходимости введения «научной полиции» для запрета исследований в сферах нанотехнологии, клонирования и генной инженерии, искусственного интеллекта — возникли призывы к «джихаду» против науки.

Такие парадоксальные заявления на фоне озабоченности экофашистов состоянием Земли, наступающего парникового эффекта и ростом численности населения планеты, позволили отвергнуть прежнее абстрактное внеисторическое противопоставление науки и идеологии вообще, а также их противопоставление в структуре философского знания, в частности. Философы предпочли пугать читающую публику и она предпочла испугаться, поскольку под влиянием телевидения и сети Интернет стала мыслить не категориально и концептуально, но образно — картинками в духе практики «брейнвошинг» У. Липпмана.

Стало очевидным, что философия в последней трети ХХ в. окончательно превратилась во внедрение политики в науки, а научности в политику — в результате под научностью стали пониматься всевозможные познавательные способности и знания в духе модного «методологического анархизма» П. Фейербанда и в стиле его тезиса «anything goes». Философия утратив идеологические функции научного концептуального построения, окончательно превратилась в идеологию. Она стала идеологией ненаучного понимания мира и человека — идеологией завершающегося цивилизационного цикла провозглашенного «конца истории».

Если прежде важнейшей философской доктриной современности выступал марксистский фундаментализм и ревизионистские попытки его дедогматизации и размягчения (то, что мы видели в советской «Философской энциклопедии»), то в конце тысячелетия важнейшей философской доктриной, угрожающей миру и человеческой свободе оказался рыночный фундаментализм либерализма.

Д. Сорос, говоря о «кризисе глобального капитализма», в качестве его источника указывает на либеральные принципы рыночного регулирования общества. Сегодня главной опасностью для мира является рыночный фундаментализм, в результате насаждения которого поздний капитализм постсовременности переходит в терроризм как в свою последнюю и терминальную стадию. Следует привести слова революционного романтика Ф. Кастро и его три коротких вопроса, заданные участникам конференции против расизма в Дурбане: Развитые и богатые капиталистические страны являются сегодня участниками империалистической системы и навязанного миру экономического порядка, основанных на философии эгоизма, жестокой конкуренции между людьми, странами и блоками, которая полностью чужда любому чувству солидарности и искреннему международному сотрудничеству. Они живут в обманчивой, безответственной и помрачающей рассудок атмосфере обществ потребления. Какими бы искренними ни были слепая вера в эту систему и убеждения ее самых серьезных государственных деятелей, будут ли они способны понять всю остроту проблем современного мира, которым правят в его непоследовательном и неравном развитии слепые законы, колоссальная мощь и интересы транснациональных предприятий, с каждым днем все более крупных, более бесконтрольных и более независимых? Поймут ли они, что надвигаются хаос и всемирный мятеж? Смогут ли они, даже если захотят, положить конец расизму, расовой дискриминации, ксенофобии и другим связанным с этим формам нетерпимости.

Философия постсовременности как кризис мысли

Универсальную оболочку постсовременной философской мысли составляют сомнительные для классической и современной философии идеологические конструкты. Так, патриотические российские философы со ссылкой на И.А. Ильина и иных мэтров русской философии сообщают, что в ее традициях существует представление о будущем как зле. Тезис о грядущем как зле прямо формулирует основные задачи прикладных геополитических и прогностических исследований, а вся эвристическая функция философии сводится к оправданию межгосударственных конфликтов из-за нехватки природных ресурсов. При этом говорят о загадочной метафизики зла в мировой истории и об увеличении абсолютного зла в ХХ1 в. Чем это не старые мистические ссылки на загадочную русскую душу, изумрудные славянские глаза и прочая «развесистая клюква», вытекающая из вольных формулировок «русской идеи» и понимания «России как страны всечеловечности»? Эти ссылки были весьма близки национал-социалистам в их старых и похороненных историей исследованиях соотношения «крови и почвы», расовых штудий чистоты крови.

С другой стороны, буржуазное упование на «невидимую руку рынка», идущее от Д. Локка, высказывания И. Бентама — «моя мечта состоит в том, чтобы проценты были свободны как любовь», свидетельствуют об агностической зараженности даже классической западной философии эпохи капитализма. Здесь философия выступает как защитница двух вариантов капиталистического накопления — старого физиократического, выступающего от имени феодальных землевладельцев, когда рост богатства идет от земли и народы уподоблены щиплющему траву скоту, и ростовщического, когда рост богатства реализуется в некоем глобальном круглогодичном казино финансовых рынков, в которых прибыль лишь перекладывается из одного кармана в другой, а физическая производящая экономика подлежит уничтожению. Это глобальное казино уже привело к постсовременному разделению мира на «золотой миллиард» и остальные пять миллиардов ложащихся удобрением для тучного антикультурного Запада.

Такое разделение мира, приведшее к глобальному терроризму нового мирового порядка НАТО и подталкивающим его ответными провокациями, организованных британской колониальной имперской разведкой, было бы оправдано, если бы оно дало культурные плоды. Мы имеем в виду греческое рабство, на котором как на навозе (образ А.Ф. Лосева) расцвела роза античной культуры, не пахнущая этим навозом. На эксплуатации мира сформировался гигантский финансовый пузырь в сотни триллионов долларов, который лопнет быстрее, чем мы произнесем эти слова. Это пузырь состоит из Гедоникса — экономики наслаждений, в который входят ассоциации рестлинга, медиакартели, фармацевтические компании типа «Пфицер» (производитель сотен миллионов упаковок «Виагры» — лекарства от импотенции и фригидности), производители компьютерных игр, «фабрики грез» от Голливуда до производителей «мыла», глобальные финансовые операторы, организаторы лотерей, торговцы «джанк-фуд» («хлам-пища» из павильонов быстрого обслуживания — символа глобализации) и т.п. паразитические структуры нефизической экономики. Естественно, что такая запутанная картина — от организаций сетевых педофилов Интернета до манипулируемого разведками «зоопарка террористов» — заставляет слабых духом и теорией философов уйти от принципа познаваемости мира и настаивать на полной абсурдности происходящего, на накоплении мирового зла и непонятной метафизике зла.

Отказ от научного мировоззрения заставляет философов высказываться в забавном духе вроде того, что в разрыв между развитой техникой и неразвитой духовностью устремились все силы ада. Но что такое ад? У Ж.П. Сартра, Ад — это Другие, или общество. Но эту версию экзистенциализма Европа изжила в годы Второй мировой войны. Постсовременная философия накликивает Третью войну для человечества, а безумные либеральные геополитики вроде З. Бжезинского и С. Хантингтона толкуют о «Великой шахматной доске» столкновения цивилизаций. В то же время национальные правоориентированные патриоты совершенно в мессианистском духе религиозных эсхатологий полагают возможным говорить об «Endkampf» — конечной битве мировой истории. Во всем вышеперечисленном прослеживается отказ от философии — антифилософия постсовременности.

С одной стороны (с левой — со стороны левого мондиализма в духе построения глобальных «дуг напряженности» и в стиле «West against the rest»), наблюдается псевдофилософская авангардистская терминология плюрализма (множественности истин), деконструкции, шизоанализа и десексуализации человечества, ризоматики как антидревесности, толерантности, религиозности, общечеловеческих ценностей, свободы, дополняемая риторикой возмездия, наказания террористов во имя цивилизации. С другой стороны (с правой — со стороны правого автаркизма и конструирования «больших геополитических пространства» в духе «The rest against the West»), складывается специфический «птичий язык» мирового зла, апостасийности православия, воли к борьбе, джихада, постсовременной науки.

Таковы две стороны одной медали — левые мондиалисты и правые националисты не могут друг без друга как полицейские шпики и террористы. Общее же у них — вера в постсовременную науку, которая не нуждается в истине в духе науки Ньютона, не рассматривает мир как машину, а видит в ней лазер (преобразователь энергии — а по первым буквам «Light Amplification by Stimulated Emission of Radiation»). Инквизиторские комиссии по лженауке от РАН являются обратной стороной пропагандируемой постсовременной науки. Только научное мировоззрение, союз философов и ученых может остановить соскальзывание человечества на дно постсовременности. Этот союз прекратит запугивание обывателей апокалипсическими картинками и перейдет к мышлению во второй сигнальной системе, а затем и к третьей сигнальной системе — к мышлению в категориях и на уровне высших социальных чувств.

Признание предмета философии как метанауки, обладающей собственными социальными и идеологическими функциями, позволит поставить вопрос об исторической оценке философских абстракций как правильных или неправильных. Первые могут быть поняты как исторически детерминированные категории, выбранные теоретиками для решения исторических проблем. В категориях резюмируется весь опыт теоретического и практического освоения мира человеком. Г. Делла Вольпе фиксировал историческую обусловленность философских категорий и их включенность в социальную практику следующим образом: началом и концом круга (конкретное — абстрактное — конкретное) является проблематика современного буржуазного общества, поскольку категории или абстракции в отличие от гегелевской диалектики не имеют абстрактного значения, а лишь гипотетическое — они проверяются только в «исторической материальности», присущей экономическому и общественному опыту, то есть проверяются в духе тезиса «проверка пуддинга заключается в его съедении» (Ф. Энгельс приводил иногда эту английскую поговорку). Иначе говоря, проверка дается эффективность категорий при решении проблем настоящего.

Настоящая наука позволяет развивать фундаментальные исследования и эффективно решать проблемы сегодняшнего дня. Именно поэтому выход из постсовременности предлагает развитие фундаментальных научных исследований, резкое увеличение численности населения, установление справедливого мирового порядка, строительство неспекулятивной физической экономики. Все перечисленное нуждается в целостном научном мировоззрении, в котором нет места неомальтузианскому мифу о перенаселенности планеты, о необходимости «обезлюживании Земли», о непознаваемости мира и отсутствии истины.

Десять вопросов философам

Нам остается лишь задать десять вопросам нашим философам, сгруппированным на Философских Факультетах страны и в Институтах Философии РАН. Это будут вопросы к ФФИФ, особенно актуальные в связи с подведением итогов отечественной философской мысли в виде издания «Новой философской энциклопедии» Институтом философии РАН и философским факультетом МГУ, в свете 35 летнего юбилея философского факультета УрГУ, выпускники которого приняли самое активное участие в разрушении СССР и втягивании новой демократической России в эпоху постсовременности. Эти вопросы будут заданы в стиле ленинских «Десяти вопросов референту». Профессиональным философам следует помнить эти полторы странички текста Ильича, посланные в Женеву в критический момент партийной дискуссии по вопросу об определении философских принципов для нового столетия.

Итак, правильный ответ на эти вопросы позволит вернуть философию в наши головы и в социальную реальность, отрицательные ответы на наш тест позволят достоверно определить степень падения философской общественности в состояние ФФИФ. Назовем это уровнем ФФИФ в дипазоне от 1 до 10. Введем единицу отсчета — от 1 до 10 ФФИФ (например, кафедра истории философии Уральского госуниверситета по состоянию на 2003 г. может быть маркирована как 1-10, или N ФФИФ:

Признают ли ФФИФ основное деление философских систем на материализм и идеализм?
Признают ли ФФИФ, что средняя колеблющаяся линия между материализмом и идеализмом — агностицизм, а версии неокантианства (в том числе в социологии и феноменологической социологии познания) — разновидность агностицизма?
Признают ли ФФИФ, что существующий внешний мир отражается в человеческой голове и проверяется правильности этого отражения достигается посредством общественно-исторической практики?
Признают ли ФФИФ, что мир принципиально познаваем для человека и человечества и существуют лишь различия между тем, что познано и что еще не познано?
Признают ли ФФИФ, что действительное единство мира заключается в его материальности и не существует чего-либо супранатуралистического?
Признают ли ФФИФ, что материя без движения так же немыслима, как движение без материи?
Признают ли ФФИФ, что истина есть соответствие научного знания объекту в результате отражения в голове законов природы и действительного мира?
Признают ли ФФИФ, что социальная материя или объективные общественные отношения, определяет общественное сознание людей?
Признают ли ФФИФ, что существующие классы и классовые интересы формируют человеческое познание, и, следовательно, учение о плюрализме и толерантности носит реакционный характер, маскирует интересы уходящих в прошлое классов.
Признают ли ФФИФ, что теории постиндустриализма концептуально и практически несостоятельны, поскольку требуют сокращения населения Земли, устойчивого развития, получение дохода от природы и перераспределения доходов в пользу богатых стран и международной финансовой олигархии?

Грязь «маркизовой лужи» и чистота философской методологии

«Сон разума рождает чудовищ» — отсутствие научного мировоззрения производит бредовые новейшие реконструкции загадок психики как источников истории. При этом переносится театральный, психоаналитический механизм объяснения мира на саму реальность. Но людям уже надоели примитивные объяснения типа — «Портрет Дориана Грея» о ревности гомосексуалистов, «Анна Каренина» — о наркомании и вреде опиума, «Пиковая дама» — о сексуальной тяге к графине, а не к картам. В том же духе складывается и история русской революции в духе примитивного повествования о братьях Ульяновых. Так, Г. Горин (драматург) сообщает нам по сети Интернет, что мать Ленина как фрейлина двора родила Александра от Александра III, ее убрали с глаз долой и выдали замуж за гомосексуалиста Илью Ульянова, отправили в Симбирск, где она продолжала гулять — там родился Володя и еще трое детей, отцовство которых установить трудно. Насмешки травмировали Сашу, который решил убить отца-государя, мать была принята царем, и вместе с государем-де отправились в Петропавловку, но сын их отверг, причем был не казнен, а спрятан от глаз публики. Потому Володя и сказал, что «мы пойдем другим путем» (лесбийским, что ли?). Весь этот забавный систематизированный бред является попыткой понять историю нашей Великой революции не через Маркса, но через труды Фрейда: а на снимке к статье изображен ликующий Янковский в тылу молчаливых Марка Захарова и Григория Горина. Театр абсолютного абсурда Ленком — театр Ленинского Комсомола! «Уберите Ленина с денег», — писал когда-то чистый душой поэт.

Чистый маркиз де Сад, прославлявший инстинктивное убийство, а также разнузданную эротику в литературе, был бы неприятно удивлен при встрече с машинизированной системой социального насилия и содомии. Самые чудовищные извращения, которые придумал де Сад, есть текст или садистический эрос, система словесных знаков. Что мог придумать Сад? Он пишет: «Он рассказывал, что знал человека, который трахнул троих детей, которых он имел от своей матери, из которых один был женского пола, и ее он заставил выйти замуж за одного из своих братьев, и, таким образом, трахая ее, он трахал свою сестру, свою дочь и свою сноху, а своего сына он заставлял трахать свою сестру и свою тещу». Слова в этой цитате заменены Б. Парамоновым в передаче «Радио Свобода» из серии «Русские вопросы». Передача называется «Маркизова лужа» и в ней заменены обсценные слова на менее обсценные. Выясняется, что садическое преступление существует лишь в меру вложенного в него количества языка по тому, что только язык может его построить. Сад говорит: «Дабы объединить инцест, адюльтер, содомию и святотатство, он входит в зад к своей замужней дочери с помощью облатки» (облатка здесь — гостия, причастие). В результате из чисто констатирующего высказывания вырастает дерево преступления. Все происходит и в тексте, и в реальности.

С кем бы сегодня был кумир советского народа В.С. Высоцкий? Л.Н. Якутин из Дубны посвящает свои стихи-ответ предположению о том, что нам нужен В. Невысоцкий. Но нам нужен и в качестве философа не-Хайдеггер и не-Деррида. Неосовременность не примет этих философов постсовременности. Нам осталось только повиниться как историку философии, который во второй половине 80 гг. ввел в обращение отественной философии имена, концепции и идеи Деррида и Делеза.

Однажды Т. Адорно задал вопрос — возможно ли искусство после Аушвица, то есть в постсовременности? Возможно лишь новое послесадовское искусство (сам Сад слишком чист и наивен) — постсовременный текст вообще лучше Аушвица, но именно этот текст и готовит глобальный концентрационный лагерь постсовременности, за которым следует заря неосовременности. Как любил повторять В.И. Вернадский «Ноосфера победит». Он произносил эти слова в момент, когда танки Вермахта заняли Тулу. Ноосфера победит и негэнтропийное движение уже привело от амебы до рыбы, от рыбы по обезьяны до Ельцина с Гайдаром, затем начинается движение к человеку, от постсовременности к неосовременности.

Стоит ли любить после этого постсовременную интеллигенцию как интеллектоидов? Приведем другую фундаментальную цитату: «К старой дореволюционной интеллигенции, служившей помещикам и капиталистам, вполне подходила старая теория об интеллигенции, указывавшая на необходимость недоверия к ней и борьбы с ней. Теперь эта теория отжила свой век и она уже не подходит к нашей новой, советской интеллигенции». Откуда это? Кажется, что это чистая, прозрачная, классическая по форме и содержанию мысль, принадлежащая будущей неосовременности. Методология классического мышления требует предположить неизбежность краха постсовременности.

«О диалектическом и историческом материализме»: актуальность аутентичного чтения старого текста

Итак, что же позволяет нам говорить и прогнозировать скорый крах постсовременности? Только научная методология, которая отвергает все вышеперечисленные варианты квазинаучной идеологии. Мы признаем, что диалектический метод характеризуется: 1. Признанием того, что мир не есть хаос предметов и явлений, но связное, единое целое, 2. Мир и природа находятся в состоянии непрерывного обновления и изменения, развития, рождения нового, 3. Качественные изменения происходят скачкообразно, причем происходят они закономерно. Эти признаки перечислены И.В. Сталиным в его знаменитом тексте «О диалектическом и историческом материализме». Очевидно, без такого исторического похода к общественным явлениям невозможно существование исторической науки и наук об обществе. Эти тезисы прямо указывают на возможность и необходимость замены капитализма на социалистический строй.

Мы исходим также из философского материализма, утверждающего, что а). мир материален и все явления в нем являются различными видами движущейся материи, б). а материя, природа и бытие представляет объективную реальность, поэтому мышление есть продукт мозга, а мозг — орган мышления, в). мир и его закономерности вполне познаваемы, а наши знания являются достоверными знаниями, и следовательно в мире нет непознаваемых вещей, но есть еще не познанные. И эти тезисы имеют огромное значение для изучения истории общества: в обществе нет скопления случайностей, деятельность партии пролетариата должна основываться на изучении закономерностей развития, значит, социализм из мечты о будущем превращается в науку.

Далее Сталин сообщает нам, что с точки зрения исторического материализма социальной материей нельзя признать ни географическую среду (это не главная причина общественного развития), ни рост народонаселения и его плотность. Такой силой выступает способ добывания средств к жизни, способ производства материальных благ. Сюда входят орудия производства, люди или производительные силы общества. Другой стороной способа производства являются производственные отношения людей. Способ производства имеет две особенности:

А. способ производства вызывает изменения общественных идей, всего общественного строя (каков образ жизни людей — таков их образ мысли)

Б. сначала изменяются производительные силы, затем экономические отношения людей. Действует закон соответствия производительных сил и производственных отношений.

Истории известны пять основных типов производственных отношений: первобытно-общинный, рабовладельческий, феодальный, капиталистический, социалистический.

В. Третья особенность производства заключается в том, что новое общество возникает в недрах старого строя независимо от воли и сознания людей.

Далее Сталин пишет: «После того, как новые производственные отношения созрели, существующие производственные отношения и их носители — господствующие классы, превращаются в ту «непреодолимую» преграду, которую можно снять с дороги лишь путем сознательной деятельности новых классов, путем насильственных действий этих классов, путем революции. Здесь особенно ярко выступает громадная роль новых общественных идей, новых политических учреждений, новой политической власти, призванных упразднить силой старые производственные отношения! Добавим только, что экономические производственные отношения в конечном счете формируют все социальные процессы и образуют исторические формы индивидов, господствующие общественные отношения (политика, право, религия) выступают как доминанта и формируют классовых индивидов, а формы общественного сознания образуют специфику индивидуальностей эпохи.

Сталин прав по всем пунктам, но он прав для своего времени и своего мира. Сегодня нам не хватает глобальной философской дискуссии о путях развития — о способах выхода из капкана постсовременности — пусть эти специально заостренные полемические заметки послужат началу дискуссии в отечественной философии, которая на этот раз может и должна предложить в стиле римейка действительно «новое мышление для нашей страны и для всего мира». И хотя часто говорят, что М.С. Горбачеву следовало вместо написания рецепта спасения мира принять решение о введении кранов на батареях по всей стране, отметим, что введение водомерных устройств «лучшим хозяйственником» в Москве («мэр-водомер») и веерные отключения электричества Чубайсом, который «во всем виноват», не только не спасли страну, но, напротив, вплотную приблизили ее к осознанию необходимости общенациональной дискуссии на тему пути в будущее. Бодрые надписи на майках ребят «Идущих вместе» — «Все путем!» — не могут скрыть того факта, что с 20 гг. прошлого века в нашей стране нашим народом путь не обсуждался. Этот путь строился и обходился чрезвычайно дорого. Задача заключается в том, чтобы подняться до уровня схватывания мыслью гибельности постсовременности — до уровня, обозначенного поэтом как: «он управлял течением мысли и только потому страной». Наша национальная идея в том и заключается, чтобы средствами отечественной философии искать истину и выявлять правду, и на этой основе формулировать всякий раз заново национальную идею!